Рекламный баннер 990x90px bantop
«Мои воспоминания слезами омыты, — горестно вздохнув, призналась Антонина Александровна Деженина, когда я попросила её рассказать о своей жизни
15:59 01.10.2025 16+
«Мои воспоминания слезами омыты, — горестно вздохнув, призналась Антонина Александровна Деженина, когда я попросила её рассказать о своей жизни. — Все восхищаются тем, что я не падаю духом. А ведь потому и не падаю, что никто уже не поднимет».
Живёт она сейчас совсем одна. Её старший сын Виталий Деженин год назад погиб под Донецком. Он с честью выполнил свой воинский долг, посмертно награждён орденом Мужества. Эта высшая боевая награда РФ со всеми почестями была вручена его маме.
«Я узнала, что Виталька решил на СВО идти, за день до его отправки. Он скрывал это, чтобы не расстраивалась, берёг меня, — рассказала Антонина Александровна. — Мы всегда были очень близки. В детстве он без меня — никуда. Даже в пионерлагерь и к бабушке на каникулы не ездил, чтобы только со мной рядом быть. Сынок у меня добрый и заботливый. В последние годы я очень тяжело болею, передвигаюсь на ходунках. Когда сломала ногу, он так ухаживал за мной, — лучше любой сиделки. Жалостливым был, мягким очень. Друзья потом рассказывали, что отговаривали его: «Не ходи. Это не твоё. На войне надо быть злым, а ты добрый». Да, он всегда за слабых заступался, помощником и защитником был. Вот и в свои 54 года пошёл защищать нас с оружием в руках. Миномётчиком был. Месяц только и успел повоевать. Дрон их выследил. Виталька тяжело ранен был в живот. До больницы его не довезли — кровью истёк.
Эти страшные дни никогда мне не забыть. При малейшей возможности сын звонил мне, а тут вдруг тишина. И вот ночью слышу его голос: «Мам, открой дверь». Я вскочила, и первая мысль: «Всё, Витальки нет. Душа его домой прилетела». А утром из военкомата позвонили: «Ваш сын без вести пропал». Я не спала ни днём, ни ночью. И однажды взмолилась: «Сынок, душа твоя дома. Я чувствую, знаю. Ты скажи, где искать твоё бренное тело?» И в три часа утра явственно услышала: «Мам, ищи меня в Склифе. Мам, забери меня оттуда». Позвонила в Димитровград Лёше, своему среднему сыну, чтобы он сообщил об этом волонтёрам и в Красный Крест. Погиб он 14 августа, а хоронить привезли только 5 ноября.
Отпевали Витальку в часовне, что у входа на кладбище. Отец Николай, настоятель Казанского храма, поддерживал меня, утешал. Все поражались тому, как это я, с трудом передвигающаяся по квартире, смогла добраться до кладбища. Господь дал мне сил, чтобы проводить сыночка в последний путь.
Через год, после поминок, когда все разъехались, я услышала голос сына в последний раз. Сначала почувствовала, что на край дивана, где я лежала, кто-то садится. А потом — голос Виталькин: «Мам, спасибо тебе за всё». Трижды он это произнёс. Отец Николай сказал, что это его душа приходила попрощаться со мной.
Нет тяжелее испытания, чем хоронить своих детей. Мне дважды пришлось выдержать это. 19 лет назад умер мой младший сын. Было ему тогда всего 18 лет. У него случился инсульт. Всё произошло дома. Саша почувствовал такую боль в голове, будто его ломом ударили. Потерял сознание. Очнувшись, он и ходил, и разговаривал, но головная боль осталась. Вызвали «скорую», привезли его в больницу. Врачи не сразу смогли определить, что это инсульт. Когда поняли, положили нас в алексеевскую больницу. Там он и умер на моих руках. Причиной инсульта стали гематомы. В 17 лет Сашу сильно избили. Он пошёл к девушке, и на него напали её бывший жених с братом. Они были гораздо старше и здоровей, били жестоко и подло — по голове. Оказалось, даже спустя год гематомы не рассосались.
Сами похороны я не помню — как полумёртвая была. Рассказывали потом, что народу было столько, что во двор не войти. От дома до кладбища гроб на руках несли. Сашеньку очень многие любили. Девчонки в нём души не чаяли, он был высоким, красивым парнем, друзья уважали за доброту и надёжность. После защиты диплома в армию должен был пойти, служить в президентском полку. Всё переживал, кто же мне помогать по дому будет, пока он в армии. Саша ведь такой заботливый был: и полы помоет, и обед приготовит. Порядок любил во всём.
Не знаю, как бы я пережила это горе, если б не Виктор. Это мой второй муж. С первым разошлась, когда Сашенька ещё в садик ходил. Не было больше сил терпеть его бесконечные загулы. Виктор стал моим спасением. После похорон я всеми ночами не спала. Придёт на кухню — я там сижу вся в слезах. Заводит машину: «Поехали к Сашеньке». Отец Николай, узнав об этом, отругал меня: «Нельзя ездить каждую ночь на кладбище. И плакать перестань. Ты его утопила в слезах". И такой это болью отозвалось во мне — вспомнила, что не умел сынок плавать, боялся воды панически…
А всего через несколько лет, в ноябре 2013-го, заболел Виктор — онкология четвёртой стадии. Сказали, что жить ему осталось два месяца от силы. Я добилась, чтобы ему химию сделали, травами его поила. Умер Виктор в августе 2014-го. Мы прожили с ним 25 лет. Душа в душу, всегда и везде вместе: на работе и дома, на пасеке и на даче. В лес за грибами и ягодами, на рыбалку — тоже вдвоём. Эти годы, как один миг, пролетели. Он не пил и не курил, работящим был и заботливым. Даже когда болел, затеял ремонт на балконе, пластиковые окна поставил. Едем из онкоцентра, он около мебельного останавливается: «Тебе тумбочка нужна под телевизор, столик журнальный». Я ему: «Вить, ну о чём ты думаешь?» А он в ответ: «Хочу, чтоб у тебя всё чисто было, хорошо, чтоб ты ни в чём не нуждалась». Часто повторял: «Эх, мать, не будет меня, — любой обидит, а пожалеть некому будет». В тот его последний день я собралась в банк — деньги снять со сберкнижки. Уходя, спрашиваю: «Ты меня дождёшься?» «Да», — говорит. В сбербанке ведь народу всегда — тьма, а это — никого. Вернулась, подхожу к нему: «Вить, я всё успела». Он мне тихо и ласково: «Какая же ты молодец». И перестал дышать. Такая истерика у меня началась. Всё выплеснулось. Я ведь эти месяцы держалась, виду не подавала, чтобы он надежды не терял.
Горя и трудностей в моей жизни много было, а вот плохих людей — нет. Где бы я ни жила — в Самаре, в Набережных Челнах или здесь, в Кинеле, — рядом всегда были и сейчас есть добрые люди. КамАЗ строили всей страной, каких только национальностей там ни было, а жили все дружно, как одна семья. С теми, кто ещё жив, до сих пор созваниваемся. Я работала в охране начальником смены и когда уходила на сутки, о мальчишках моих соседка заботилась — милая и добрая бабушка. На мужа-то надежды не было никакой — пил да гулял. Сейчас все мои родственники, в том числе и по первому мужу, и по второму, не бросают меня, звонят, приезжают как к маме родной. Старшая сестра говорит: «Ты нас объединяешь. Мы гордимся тобой, любим тебя». Даже подруги детства приезжают, гостят у меня, по дому помогают. Но главная моя помощница — социальный работник Леночка Тарасова. Милая и добрая хохотушка, она мне сразу по сердцу пришлась. Мне с ней так хорошо и легко. Я ведь тоже люблю пошутить. Несмотря ни на что, стараюсь не унывать. Была и остаюсь такой. Поэтому, наверное, и тянутся ко мне люди».
Живёт она сейчас совсем одна. Её старший сын Виталий Деженин год назад погиб под Донецком. Он с честью выполнил свой воинский долг, посмертно награждён орденом Мужества. Эта высшая боевая награда РФ со всеми почестями была вручена его маме.
«Я узнала, что Виталька решил на СВО идти, за день до его отправки. Он скрывал это, чтобы не расстраивалась, берёг меня, — рассказала Антонина Александровна. — Мы всегда были очень близки. В детстве он без меня — никуда. Даже в пионерлагерь и к бабушке на каникулы не ездил, чтобы только со мной рядом быть. Сынок у меня добрый и заботливый. В последние годы я очень тяжело болею, передвигаюсь на ходунках. Когда сломала ногу, он так ухаживал за мной, — лучше любой сиделки. Жалостливым был, мягким очень. Друзья потом рассказывали, что отговаривали его: «Не ходи. Это не твоё. На войне надо быть злым, а ты добрый». Да, он всегда за слабых заступался, помощником и защитником был. Вот и в свои 54 года пошёл защищать нас с оружием в руках. Миномётчиком был. Месяц только и успел повоевать. Дрон их выследил. Виталька тяжело ранен был в живот. До больницы его не довезли — кровью истёк.
Эти страшные дни никогда мне не забыть. При малейшей возможности сын звонил мне, а тут вдруг тишина. И вот ночью слышу его голос: «Мам, открой дверь». Я вскочила, и первая мысль: «Всё, Витальки нет. Душа его домой прилетела». А утром из военкомата позвонили: «Ваш сын без вести пропал». Я не спала ни днём, ни ночью. И однажды взмолилась: «Сынок, душа твоя дома. Я чувствую, знаю. Ты скажи, где искать твоё бренное тело?» И в три часа утра явственно услышала: «Мам, ищи меня в Склифе. Мам, забери меня оттуда». Позвонила в Димитровград Лёше, своему среднему сыну, чтобы он сообщил об этом волонтёрам и в Красный Крест. Погиб он 14 августа, а хоронить привезли только 5 ноября.
Отпевали Витальку в часовне, что у входа на кладбище. Отец Николай, настоятель Казанского храма, поддерживал меня, утешал. Все поражались тому, как это я, с трудом передвигающаяся по квартире, смогла добраться до кладбища. Господь дал мне сил, чтобы проводить сыночка в последний путь.
Через год, после поминок, когда все разъехались, я услышала голос сына в последний раз. Сначала почувствовала, что на край дивана, где я лежала, кто-то садится. А потом — голос Виталькин: «Мам, спасибо тебе за всё». Трижды он это произнёс. Отец Николай сказал, что это его душа приходила попрощаться со мной.
Нет тяжелее испытания, чем хоронить своих детей. Мне дважды пришлось выдержать это. 19 лет назад умер мой младший сын. Было ему тогда всего 18 лет. У него случился инсульт. Всё произошло дома. Саша почувствовал такую боль в голове, будто его ломом ударили. Потерял сознание. Очнувшись, он и ходил, и разговаривал, но головная боль осталась. Вызвали «скорую», привезли его в больницу. Врачи не сразу смогли определить, что это инсульт. Когда поняли, положили нас в алексеевскую больницу. Там он и умер на моих руках. Причиной инсульта стали гематомы. В 17 лет Сашу сильно избили. Он пошёл к девушке, и на него напали её бывший жених с братом. Они были гораздо старше и здоровей, били жестоко и подло — по голове. Оказалось, даже спустя год гематомы не рассосались.
Сами похороны я не помню — как полумёртвая была. Рассказывали потом, что народу было столько, что во двор не войти. От дома до кладбища гроб на руках несли. Сашеньку очень многие любили. Девчонки в нём души не чаяли, он был высоким, красивым парнем, друзья уважали за доброту и надёжность. После защиты диплома в армию должен был пойти, служить в президентском полку. Всё переживал, кто же мне помогать по дому будет, пока он в армии. Саша ведь такой заботливый был: и полы помоет, и обед приготовит. Порядок любил во всём.
Не знаю, как бы я пережила это горе, если б не Виктор. Это мой второй муж. С первым разошлась, когда Сашенька ещё в садик ходил. Не было больше сил терпеть его бесконечные загулы. Виктор стал моим спасением. После похорон я всеми ночами не спала. Придёт на кухню — я там сижу вся в слезах. Заводит машину: «Поехали к Сашеньке». Отец Николай, узнав об этом, отругал меня: «Нельзя ездить каждую ночь на кладбище. И плакать перестань. Ты его утопила в слезах". И такой это болью отозвалось во мне — вспомнила, что не умел сынок плавать, боялся воды панически…
А всего через несколько лет, в ноябре 2013-го, заболел Виктор — онкология четвёртой стадии. Сказали, что жить ему осталось два месяца от силы. Я добилась, чтобы ему химию сделали, травами его поила. Умер Виктор в августе 2014-го. Мы прожили с ним 25 лет. Душа в душу, всегда и везде вместе: на работе и дома, на пасеке и на даче. В лес за грибами и ягодами, на рыбалку — тоже вдвоём. Эти годы, как один миг, пролетели. Он не пил и не курил, работящим был и заботливым. Даже когда болел, затеял ремонт на балконе, пластиковые окна поставил. Едем из онкоцентра, он около мебельного останавливается: «Тебе тумбочка нужна под телевизор, столик журнальный». Я ему: «Вить, ну о чём ты думаешь?» А он в ответ: «Хочу, чтоб у тебя всё чисто было, хорошо, чтоб ты ни в чём не нуждалась». Часто повторял: «Эх, мать, не будет меня, — любой обидит, а пожалеть некому будет». В тот его последний день я собралась в банк — деньги снять со сберкнижки. Уходя, спрашиваю: «Ты меня дождёшься?» «Да», — говорит. В сбербанке ведь народу всегда — тьма, а это — никого. Вернулась, подхожу к нему: «Вить, я всё успела». Он мне тихо и ласково: «Какая же ты молодец». И перестал дышать. Такая истерика у меня началась. Всё выплеснулось. Я ведь эти месяцы держалась, виду не подавала, чтобы он надежды не терял.
Горя и трудностей в моей жизни много было, а вот плохих людей — нет. Где бы я ни жила — в Самаре, в Набережных Челнах или здесь, в Кинеле, — рядом всегда были и сейчас есть добрые люди. КамАЗ строили всей страной, каких только национальностей там ни было, а жили все дружно, как одна семья. С теми, кто ещё жив, до сих пор созваниваемся. Я работала в охране начальником смены и когда уходила на сутки, о мальчишках моих соседка заботилась — милая и добрая бабушка. На мужа-то надежды не было никакой — пил да гулял. Сейчас все мои родственники, в том числе и по первому мужу, и по второму, не бросают меня, звонят, приезжают как к маме родной. Старшая сестра говорит: «Ты нас объединяешь. Мы гордимся тобой, любим тебя». Даже подруги детства приезжают, гостят у меня, по дому помогают. Но главная моя помощница — социальный работник Леночка Тарасова. Милая и добрая хохотушка, она мне сразу по сердцу пришлась. Мне с ней так хорошо и легко. Я ведь тоже люблю пошутить. Несмотря ни на что, стараюсь не унывать. Была и остаюсь такой. Поэтому, наверное, и тянутся ко мне люди».
Оставить сообщение: